Дом с краю
Наверное, угрюмый плотник
Срубил его, как знал, как мог.
В его пазах глухих и плотных
Заплесневел болотный мох.
Заплот высокий и нешаткий,
Калитка круглый день — взахлоп.
И крыша серая, как шапка,
Надвинута на низкий лоб.
С прищуром хитрым и сторожким
Он смотрит, прячась за заплот,
На улицу одним окошком
И четырьмя — на огород.
Двустволка там в иную пору
Так ахнет, что не всяк петух
С чужой гряды уносит шпоры,
Роняя по канавам пух.
И снова глохнет — крепкостенный
Дом на фундаменте литом —
С верандой, радиоантенной
И с телевизорным крестом.
Себя с пристройками рисуя,
Он неизменно каждый день
Свою короткую, косую
На улицу бросает тень.
Он вроде ничего не просит,
Он вечно с краю, в стороне.
Я рад, когда такие сносят
С трухлявой гнилью наравне.
1963
* * *
Нет, наблюдать не любишь ты,
Как дождь идет, дорогу тыча.
Ни для кого не рвешь цветы,
Не понимаешь пенье птичье.
Непостоянен ты еще
И очень глух к добру и худу.
Как хорошо, как хорошо,
Что я таким уже не буду!
Застыв, не ждешь ты никогда,
Что вот сосна сбежит с откоса,
Что вот русалка из пруда
Появится и выжмет косы.
Сто раз ты около прошел,
Не веря ни в какое чудо.
Как хорошо, как хорошо,
Что я таким уже не буду!
Вот канет этот день во тьму,
И вроде яблоньки-дичонка
К плечу крутому твоему
Прижмется трепетно девчонка.
Ты не узнал еще печаль
И сердца легкую остуду.
Семнадцать лет…
Как жаль, как жаль,
Что я таким уже не буду!
1963
* * *
В четыре ребячьих обхвата,
Разлаписта и зелена,
Над нашею дымною хатой
Могуче шумела сосна.
Чеканились месяцы-перстни,
Ломались над ней облака.
А в ветках покоились песни
Еще со времен Ермака.
Гордясь перед хрупкой осиной
Своим многолетним житьем,
Она самой крепкой и сильной
Была в представленье моем.
Но как-то по всем перелескам
Прошел ураган.
И сосна
Легла с оглушительным треском
Шагах в десяти от окна.
Впервые высокую крону
Увидел я жалкой такой.
И душу мне тягостно тронул
Ее непривычный покой.
И только одно утешало
Тревожное сердце мое —
Она ведь не просто упала,
А буря сразила ее.
1964
Слушать рождественские православные колядки и песни
Звенит колокольчик
Ах, куда же так спешишь ты
Колядка “Дили Дон”
Христос Спаситель в полночь родился
Днесь Христос от Девы Чистой
Эта ночь святая
Небо и земля
Ночь тиха, ночь свята
Боян (Баян) — Мифология
Баян
Боян
Боян или Баян
Боян (Баян)— мифический древнеславянский певец. Боян упоминается несколько раз в знаменитом литературном памятнике «Слове о полку Игореве». В русском обществе 19 столетия слово Боян во многом являлось нарицательным для именования поэта. И, кроме того, в это время почти все славянские народы стали считать Бояна своим певцом. В действительности, однако же, это историческое или мифическое лицо всецело принадлежит России, и только в русском литературном памятнике можно найти сведения о Бояне. В «Слове о полку Игореве» имя Бояна повторяется четыре раза, и все случаи разобраны подробно двумя русскими учеными, которые почти ни в чем не согласны друг с другом.
Боян
Всеволод Миллер в своем «Взгляде на Слово о полку Игореве» считает Бояна чисто мифическим лицом, мудрым чародеем, другой же русский ученый, Александр Афанасьевич Потебня, смотрит на Бояна как на историческое лицо, жившего в действительности певца, современника Всеслава. Даже этимология имени различно объясняется: сторонники произношения «Баян» производят это слово от баяти, то есть рассказывать; по всей вероятности, глагол этот повлиял на изменение слова Боян в Баян. Но и слово Боян можно различно объяснять: оно или происходит от глагола бити и должно обозначать воина, но тогда, как, впрочем, и в первом случае, трудно объяснить, почему здесь является окончание страдательного причастия; или же, как думает Потебня, слово Боян происходит от слова боятися и образовалось подобно многочисленным другим именам личным, как Стоян, Ждан, Неждан, Жаден, Хотен и т.п.; в таком случае оно, по всей вероятности, дано было ребенку, появления которого на свет почему-либо боялись.
Как бы то ни было, из «Слова о полку Игореве» мы можем сделать заключение, что Боян был певцом, который снискал себе громадную славу своим искусством, состоящим не только в сочинении стихов, но и в пении их при аккомпанементе какого-то музыкального инструмента, на струны которого «выкладались вещие персты». Боян пел песни разным людям, а в особенности князьям, и тогда своей мыслью летал по всей земле и поднимался к облакам; он тоже мог своей песней воодушевить войско, идущее в поход, зажечь в сердцах воинов жажду славы и огонь мужества, сопоставляя их с воинственными предками. Боян в своих песнях, видно, не придерживался строго исторической традиции, но давал широкий простор своему «замышлению», которому автор «Слова» противопоставляет «былины сего времени». В общем, вопрос о Бояне принадлежит к числу наиболее темных мест загадочного литературного памятника «Слово о полку Игореве», над разъяснением которого русские ученые трудятся вот уже более ста лет. Автор статьи Елпидифор Барсов, «Слово о полку Игореве» (1887-1890).
Новости:
- Начало
- На сайт
- Последние сообщения
- Помощь
- Поиск
- Вход
- Регистрация
- Пой,гармоника!-форум гармонистов и любителей гармони »
- Основной форум »
- Общие вопросы »
- Тема: Частушки про гармонь (и не только) .
Автор Тема: Частушки про гармонь (и не только) . (Прочитано 7677 раз)
0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.
История возникновения гармошки
Никто на этот вопрос точно ответить не может, «науке это не известно». Бытует мнение, что гармошка пришла в Россию из Германии. Однако абсолютно точно это нельзя утверждать, поскольку гармошки существовали в XVIII-XIX веках и в Германии, и в Австрии, и в Италии, и во Франции, и даже в Англии.
Изобретателей гармошки очень много. Памятник же надо поставить тому человеку, кто изобрел гармошечную планку, а именно — додумался извлекать под давлением воздуха звуки из вставленного в миниатюрную металлическую рамку металлического язычка. Кто он был — немец или русский, француз или англичанин — тайна «покрытая мраком».
Академик А.М.Миреку доказывал ее русское происхождение. Гармоника в современном виде появилась в Санкт-Петербурге. Ее отец- чешский инженер Франтишек Киршник проживал тогда в России и свой— инструмент продемонстрировал питерцам в 1783 году. Своему детищу он дал чешское имя –гармоника. Но теперь это название ,как и “гармошка”, стало в русском языке разговорным.Официальное название этого инструмента — гармонь.
Она быстро стала русским национальным инструментом. Подкупила гармошка и звучным голосом, и простотой обучения игре, и своими “игрушечными” по тем временам размерами.
Всё решил случай… Не поехал бы тульский оружейник Иван Евстратьевич Сизов на ярмарку в Нижний — не наслаждаться бы нам сегодня изумительным звучанием концертных баянов «Россия», «Аппассионата», «Юпитер».
А было так…. В июльское воскресенье 1830 года ходил Иван Сизов по Нижегородской ярмарке, любовался товаром всяким — и заморским, и российским: расписной посудой семёновской, пряниками городецкими, кружевами балашихинскими да вологодскими, кузнечными и ювелирными работами костромичей и вдруг…
…..Услышал звуки сочные, глубокие, певучие, потом увидел инструмент, рождавший музыку непонятно чем: складки вроде бы матерчатые да планки деревянные с лопаточками да пуговками под обе руки… «Гармоника , — пояснил хозяин, — вещь редкая, заморская …» И цену запросил неслыханную- 40 рублей ассигнациями! Но уйти Иван уже не мог: всё возвращался к гармонике. А потом рассчитался и повёз домой — в Тулу, в Оружейную слободу… Повторить образец мастеровому человеку оказалось не так уж трудно, хотя пришлось повозиться с подгонкой металлических язычков, какие были внутри гармоники, и с ладом… Смастерил Иван Сизов несколько гармоник: себе, людям в подарок, а потом начал делать и на продажу. За ним и другие, кто посмекалистее, начали ладить гармоники… На «масленую» неделю 1831 года то в одной избе, то в другой плясали не под балалайку или рожок, а под гармонику «которая вызывала на такую пляску в какой высказывалась бы безыскусственно жизнь, энергия и размашистая натура славянина. Тут-то гармоника и есть сущий клад!»
Припев: Если б гармошка умела Все говорить, не тая, Русая девушка в кофточке белой, Где ты, ромашка моя?
Птицы тебя всюду песней встречают, Ждет ветерок у окна. Ночью дорогу тебе освещает, Выйдя навстречу, луна.
Мне, дорогая, сердечные муки Спать до утра не дают. Ведь о тебе все гармони в округе Лучшие песни поют.
А гармонь заливается, Всё поёт и поёт. Он играет старается, Аж за сердце берёт. Разливается песня Из души паренька. Слышат даже её Из другого села.
Ода русской гармошке
Над селом тишина опустилась Только где-то гармошка слышна И поет она громко, заливисто Для девчонки простой из села
И поет там гармонь заливается, А девчонка сидит у крыльца. Но, а он все играет-старается Душу трогает песня юнца.
Льется песня родная российская Из души молодой паренька. А гармонь все поет голосистая, И услышат ее из другого села.
..Эхом звонким та песня разносится По округе родных деревень. Ну, а сердце девчонки колотится Лишь парнишка уйдет за плетень
На крылечке оставив смущенную Молодую, простую любовь. Успокоит гармошку влюбленную, Завтра встреча их ждать будет вновь.
. Было так в моей юности курской И храню я ту память сейчас Звук и песни гармошечки Тульской Вспоминаю теперь каждый раз.
Быстро очень года пролетели И мы взрослыми стали уже. А вот вспомню — как песни мы пели — И теплее опять на душе
Так живи же, родная сторонка И крылечко из детства живи. Пусть гармонь разливается звонко Символ русской души и любви.
Соседка
Она держала слово свято,
Писала письма каждый день.
Напрасно приезжали сваты
Из трех соседних деревень.
Глаза ее не жгли весельем,
Но оставляли всех без сна —
Как будто приворотным зельем
Плескалась их голубизна.
И, видно, ради злой охулки
За это скоро про нее
По всем плетневым переулкам
Пустили грязное вранье.
Увидев вечером, с утра ли,
Мстя неподатливой душе,
Невозмутимо привирали
К тому, что наврано уже.
И бабы галками галдели,
Придя к колодцу за водой.
И слишком пристально глядели,
И вслед качали головой.
Она же,
Бедная,
Не зная,
Кому дорогу перешла,
Была всего лишь молодая,
Всего — красивая была.
1961
* * *
Все наветы, наветы, наветы —
Как осенние ночи, глухи.
По наветам уходят невесты
И бросают невест женихи.
Постучатся наветы негромко,
А оглушат нас грома сильней.
Даже зорьки лучистая кромка
Вдруг покажется тучи темней.
И гармоники вечером поздним
Умолкают у сонной реки.
Только чудятся всюду по пожням —
Шепотки, шепотки, шепотки.
Стынет небо холодным навесом,
Дождь — под стать запоздалым слезам.
Оттого, что поверишь наветам,
Не поверив любимым глазам.
1962
Виктор Баянов. Из раннего
Рейтинг: / 3
В двенадцать лет мальчишкам редко
Туманит ясные глаза
Текучая, как наша речка,
Солоноватая слеза.
Они любую неудачу
Перенесут крепясь, тайком.
Они не чаще взрослых плачут —
Мужчины в возрасте таком.
И я, в ночи ли, спозаранку
Теперь припомню иногда
Те, на картошке и саранке,
Полусиротские года.
Я за войну привык к заплаткам.
Обнов выпрашивать не смел
И путал горькое со сладким
Поскольку сладкого не ел,
Я рос характером — железо
С закваской песенной в крови.
Лишь не хватало до зарезу
Отцовской ласки и любви
И вот, не жалостливый с виду,
Тогда, в разгар войны самой,
Я привязался к инвалиду,
Что насовсем пришёл домой
Я перенял его осанку,
И – хоть гляди, хоть не гляди –
Медали из консервной банки
Звенели на моей груди.
Однажды я, светлея бровью,
С любовью, что отцу берег,
С большой мальчишеской любовью
Перешагнул его порог.
Но он своим игрушки ладил
И развлекал их день-деньской.
Но он своих детишек гладил
Перебинтованной рукой.
Свистульки вырезал из ветел.
Давал им птичьи голоса.
Меня ж он так и не заметил
За долгих-долгих два часа.
И я ушел с его крылечка.
И мне туманила глаза
Текучая, как наша речка,
Совсем не детская слеза…
Теперь, когда мальчишка плачет.
Совсем не чувствуя стыда,
Я не пройду: ведь это значит —
Стряслась серьезная беда.
Его беда — моя кручина.
Я в дождь и в хлесткую пургу
Остановлюсь с ним, как с мужчиной,
И как умею помогу.
1960
